Мы из ельца
Огненный ангел
Мы из ельца
ОГНЕННЫЙ АНГЕЛ
Старинный город, человек по имени Серафим и XXI век. Что объединяет эти понятия и каково это — на свои деньги содержать целую галерею? Должен ли художник быть голодным? И как отличить настоящую картину от подделки? Авторы проекта «Люди, которые меняют мир» отправились в Елец. Наш новый герой — Серафим Глушков, победитель множества туристических конкурсов и основатель галереи «Художник».
Когда приезжаешь в Елец, ощущение такое, что попал на съёмочную площадку исторического фильма или прямиком в роман. Узкие улочки, старинная кладка кирпича, окна с резными наличниками. Кажется, вот-вот из-за угла выйдет дама в шляпке и пышном платье или проедет коляска, запряжённая тройкой. Смотришь на купола Вознесенского собора и думаешь: «Куда спешить? А главное — зачем?»
НЕ БЛАЖЬ, А МЕЧТА
На входной двери в галерею «Художник» висит объявление «Посещение по звонку», ниже — номера телефонов. Пандемия будто бы ещё сильнее замедлила ход времени.
НЕ БЛАЖЬ, А МЕЧТА
На входной двери в галерею «Художник» висит объявление «Посещение по звонку», ниже — номера телефонов. Пандемия будто бы ещё сильнее замедлила ход времени.
В небольшом помещении все стены увешаны картинами — репликами известных полотен и авторскими работами художников Ельца. Это место придумал и создал Серафим Глушков. Говорит, что галерея — «его блажь», а жена Валентина тут же поправляет: «Не блажь, а мечта!».
Бросается в глаза, что площадей Серафиму явно не хватает — так плотно развешаны картины, и что художник — натура неспокойная и мятежная. На все скульптурные портреты хозяин с явным протестом натянул медицинские маски. А в самом центре экспозиции выделил место для портрета Сталина.
Серафим с Валентиной рассказывают, что совсем недавно в галерее стояли витрины с сувенирами. Художнику удалось объединить вокруг себя мастеров самых разных направлений. Одни шьют куклы, другие занимаются резьбой по дереву. Есть те, кто пишет картины, кузнецы, стеклодувы, ювелиры, дизайнеры.
Бросается в глаза, что площадей Серафиму явно не хватает — так плотно развешаны картины, и что художник — натура неспокойная и мятежная. На все скульптурные портреты хозяин с явным протестом натянул медицинские маски. А в самом центре экспозиции выделил место для портрета Сталина.
Серафим с Валентиной рассказывают, что совсем недавно в галерее стояли витрины с сувенирами. Художнику удалось объединить вокруг себя мастеров самых разных направлений. Одни шьют куклы, другие занимаются резьбой по дереву. Есть те, кто пишет картины, кузнецы, стеклодувы, ювелиры, дизайнеры.
“
— Убрали всё, потому что спроса нет, — поясняет Серафим. — Массовому туристу ручная работа не по карману. А сам я не поклонник станочного производства.
ТАК ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ ПЕЧАЛЬ
Из большой сувенирной коллекции нам удалось увидеть лишь несколько деревянных монет с гербом Ельца и серебряные заколки — их Серафим возил на международный конкурс «PRO-бренд». Дипломами и благодарственными письмами в галерее завешана целая стена. Но все награды как будто спрятаны — расположены так, что не сразу заметишь, и сейчас про все свои достижения в туриндустрии Серафим и Валентина говорят больше с обидой, чем с гордостью.
Из большой сувенирной коллекции нам удалось увидеть лишь несколько деревянных монет с гербом Ельца и серебряные заколки — их Серафим возил на международный конкурс «PRO-бренд». Дипломами и благодарственными письмами в галерее завешана целая стена. Но все награды как будто спрятаны — расположены так, что не сразу заметишь, и сейчас про все свои достижения в туриндустрии Серафим и Валентина говорят больше с обидой, чем с гордостью.
— Везде ездили за свой счёт, хотя на конкурсах мы представляем Елец, показываем его уникальность, — супруги в рассказе дополняют друг друга. — Очень много городов объездили, видели, как поставлен туризм, предлагали не раз свои идеи перенести в наш город.
И Серафим, и его супруга мечтают о революции в туристическом развитии Ельца. Валентина окончила специализированный вуз, писала резюме в мэрию, но до заключения трудового договора дело пока не дошло.
И Серафим, и его супруга мечтают о революции в туристическом развитии Ельца. Валентина окончила специализированный вуз, писала резюме в мэрию, но до заключения трудового договора дело пока не дошло.
“
— Бренд Ельца уже был прописан, — говорит Серафим. — Мы сделали новые сувениры, отвезли их на конкурс «Диво России», взяли второе место после Суздаля.
Когда в галерею после школы заходит сын Валентины и Серафима, ощущение семьи декабриста или большевика-подпольщика тебя больше не покидает. Валентина рассказывает, что это место стало для них вторым домом — здесь делают уроки, ведут споры об искусстве и придумывают идеи новых фестивалей — на них в «Художнике» тоже замахивались, и небезуспешно. «ХудожникФЕСТ», например, стал ежегодным. А буквально на днях он был признан победителем Национальной премии «События России-2020» в номинации «ONLINE+OFFLINE. Гибридное событие в сфере культуры».
— Серафим очень часто задерживается в галерее, — говорит Валентина. — А я — иногда на подхвате здесь, иногда жду дома. Жена художника — почти жена декабриста.
— Вот это — картина моего брата, Александра, — показывает Серафим. — А это работа отца. Он тоже был художником. Сам сейчас не пишу. Я «запойный» художник. Могу просто про всё забыть и писать сутками. Поэтому отошёл от этой практики. Сейчас только реставрация или оформление картин. И помощь молодым художникам, конечно же. Потому что их обязательно надо поддерживать.
СЕРДЦЕ ЗА СТЕНОЙ
Серафим рассказывает, что попасть в галерею может каждый, кто хоть чуточку талантлив. Автор сам назначает цену своей работе и ждёт, когда ктото из посетителей её купит. Иногда картину оплачивают частями — тогда она на какое-то время задерживается в галерее. Тем же, кому, по мнению Серафима, ещё стоит подучиться, он даёт отеческие советы, похлопывает по плечу и предлагает попробовать снова.
— Серафим очень часто задерживается в галерее, — говорит Валентина. — А я — иногда на подхвате здесь, иногда жду дома. Жена художника — почти жена декабриста.
— Вот это — картина моего брата, Александра, — показывает Серафим. — А это работа отца. Он тоже был художником. Сам сейчас не пишу. Я «запойный» художник. Могу просто про всё забыть и писать сутками. Поэтому отошёл от этой практики. Сейчас только реставрация или оформление картин. И помощь молодым художникам, конечно же. Потому что их обязательно надо поддерживать.
СЕРДЦЕ ЗА СТЕНОЙ
Серафим рассказывает, что попасть в галерею может каждый, кто хоть чуточку талантлив. Автор сам назначает цену своей работе и ждёт, когда ктото из посетителей её купит. Иногда картину оплачивают частями — тогда она на какое-то время задерживается в галерее. Тем же, кому, по мнению Серафима, ещё стоит подучиться, он даёт отеческие советы, похлопывает по плечу и предлагает попробовать снова.
Больше всего в этой галерее удивили иконы Серафима Саровского. Их здесь три, одна висит так, что святой смотрит прямо в лицо Сталину.
Больше всего в этой галерее удивили иконы Серафима Саровского. Их здесь три, одна висит так, что святой смотрит прямо в лицо Сталину.
— Иконы — это просто пример того, как можно оформить картины, говорит Серафим.
Его назвали в честь бабушки. Имя выбирала мама. Родителей художника тоже удалось увидеть. Их портрет висит в мастерской. А попали мы туда совершенно случайно. На вопрос: «А где же вы работаете, далеко до мастерской?», Серафим с Валентиной переглянулись. Оказалось, что прямо за стеной с дипломами и грамотами — не просто мастерская художника. Здесь, ни больше ни меньше, — его сердце.
Было видно, что это слишком личное пространство для людей с камерой и диктофоном. И именно поэтому, под предлогом творческого беспорядка хозяин не сразу согласился допустить нас в святая святых.
Его назвали в честь бабушки. Имя выбирала мама. Родителей художника тоже удалось увидеть. Их портрет висит в мастерской. А попали мы туда совершенно случайно. На вопрос: «А где же вы работаете, далеко до мастерской?», Серафим с Валентиной переглянулись. Оказалось, что прямо за стеной с дипломами и грамотами — не просто мастерская художника. Здесь, ни больше ни меньше, — его сердце.
Было видно, что это слишком личное пространство для людей с камерой и диктофоном. И именно поэтому, под предлогом творческого беспорядка хозяин не сразу согласился допустить нас в святая святых.
— Они умерли семь лет назад, — рассказал Серафим, глядя на портрет родителей. — С разницей в несколько месяцев. Папа не дожил до открытия галереи всего ничего. У него никогда не было собственной мастерской. В какой-то степени всё это — посвящение отцу.
КРАСКИ В КРЕДИТ
Здесь, среди станков, стружки и багетов, Серафим проводит самые счастливые свои часы. Тут он может засидеться за полночь, а если чего-то вдруг остро не хватает, берёт в кредит. Жена против такого подхода не возражает.
— Были ситуации, когда выбирал что купить — еду или краски. И сейчас есть такое. Шурупы, багеты, картон — всё, с чем работаю, приходится постоянно закупать, — рассказывает художник. — Когда заезжаю в магазин, на материалы деньги не считаю. Даже если мне нужны багеты на сто тысяч, беру не раздумывая, пусть и в кредит. Выкручиваемся.
Здесь, среди станков, стружки и багетов, Серафим проводит самые счастливые свои часы. Тут он может засидеться за полночь, а если чего-то вдруг остро не хватает, берёт в кредит. Жена против такого подхода не возражает.
— Были ситуации, когда выбирал что купить — еду или краски. И сейчас есть такое. Шурупы, багеты, картон — всё, с чем работаю, приходится постоянно закупать, — рассказывает художник. — Когда заезжаю в магазин, на материалы деньги не считаю. Даже если мне нужны багеты на сто тысяч, беру не раздумывая, пусть и в кредит. Выкручиваемся.
При этом с выражением, что художник должен быть голодным, Серафим не согласен категорически. Он с готовностью откажется от удобств или материальных благ, но вот едой для себя и семьи жертвовать не считает нужным.
— Художник должен быть как минимум сыт, — говорит он. — Только тогда он сможет нормально работать.
— Художник должен быть как минимум сыт, — говорит он. — Только тогда он сможет нормально работать.
Кроме изготовления рам для картин в этой мастерской Серафим занимается реставрацией. И здесь же проводит экспертизы, которые для людей, далёких от искусства, кажутся чем-то на грани фокуса и искусствоведческой работы.
— Вот мне принесли картину на продажу, — мастер показывает холст с пейзажем. — А ведь это печать. Посмотрите, холст прорезиненный. Чтобы создать эффект картины, по печати сделали мазки краской. Но всё это определяется за две минуты.
Серафим говорит, что такие «работы» очень часто привозят с юга, видимо, жаркое солнце и запах морского прибоя убаюкивают бдительность любителей живописи. А вот знатоки предпочитают картины на тряпичном холсте. И чем он более рыхлый, тем больше доверия к мастеру.
СОСУЛЬКИ В ГАЛЕРЕЕ
Семь лет назад Серафим познакомился с Аскольдом Месниченко. Совместно они открыли второй зал галереи. До него от первого — десять минут неспешным шагом по самому центру Ельца. По дороге Серафим рассказывает, как любит старинную архитектуру и жалеет, что облик города портят аляповатые вывески. Художник-революционер оказался вдруг редким консерватором.
— Вот мне принесли картину на продажу, — мастер показывает холст с пейзажем. — А ведь это печать. Посмотрите, холст прорезиненный. Чтобы создать эффект картины, по печати сделали мазки краской. Но всё это определяется за две минуты.
Серафим говорит, что такие «работы» очень часто привозят с юга, видимо, жаркое солнце и запах морского прибоя убаюкивают бдительность любителей живописи. А вот знатоки предпочитают картины на тряпичном холсте. И чем он более рыхлый, тем больше доверия к мастеру.
СОСУЛЬКИ В ГАЛЕРЕЕ
Семь лет назад Серафим познакомился с Аскольдом Месниченко. Совместно они открыли второй зал галереи. До него от первого — десять минут неспешным шагом по самому центру Ельца. По дороге Серафим рассказывает, как любит старинную архитектуру и жалеет, что облик города портят аляповатые вывески. Художник-революционер оказался вдруг редким консерватором.
Второй зал галереи находится в подвальном помещении старинного особняка. До революции здесь было что-то вроде ледника — места, где хранились скоропортящиеся продукты. Серафим и Аскольд рассказывают, как сбивали сосульки с потолка, несколько месяцев сушили всё тепловыми пушками, меняли проводку, делали ремонт.
Второй зал галереи находится в подвальном помещении старинного особняка. До революции здесь было что-то вроде ледника — места, где хранились скоропортящиеся продукты. Серафим и Аскольд рассказывают, как сбивали сосульки с потолка, несколько месяцев сушили всё тепловыми пушками, меняли проводку, делали ремонт.
Сейчас здесь регулярно проходят выставки. А кроме картин можно купить и антиквариат: мебель, домашнюю утварь, иконы. Есть даже приспособление, которым в старину нарезали сено, и оно до сих пор в рабочем состоянии.
— Есть вещи, добыть которые не составляет труда, — говорит Аскольд. — Меня больше интересуют редкости. Так же и с сувенирами. Сувенир должен быть уникальным, передавать атмосферу места, где был приобретён. Вот я недавно был на могиле Бунина. И мой приятель спрашивает, сделал ли я снимок этой могилы, сфотографировался ли сам на её фоне. А я не понимаю, зачем это делать. Если мне будут нужны красивые фото, лучше довериться профессионалу и купить набор открыток, которые сделал настоящий мастер.
Рядом с Аскольдом вопрос про имя сам собой повторился вновь. Но тезка одного из первых киевских князей флегматично признался, что для него имя — лишь набор звуковых колебаний. Влияние их на судьбу, на его взгляд, скорее, психосоматика, чем что-то загадочное. А вот Серафим после нескольких часов общения неожиданно разоткровенничался, и стало понятно: те три иконы в мастерской — не только образец оформления.
— Есть вещи, добыть которые не составляет труда, — говорит Аскольд. — Меня больше интересуют редкости. Так же и с сувенирами. Сувенир должен быть уникальным, передавать атмосферу места, где был приобретён. Вот я недавно был на могиле Бунина. И мой приятель спрашивает, сделал ли я снимок этой могилы, сфотографировался ли сам на её фоне. А я не понимаю, зачем это делать. Если мне будут нужны красивые фото, лучше довериться профессионалу и купить набор открыток, которые сделал настоящий мастер.
Рядом с Аскольдом вопрос про имя сам собой повторился вновь. Но тезка одного из первых киевских князей флегматично признался, что для него имя — лишь набор звуковых колебаний. Влияние их на судьбу, на его взгляд, скорее, психосоматика, чем что-то загадочное. А вот Серафим после нескольких часов общения неожиданно разоткровенничался, и стало понятно: те три иконы в мастерской — не только образец оформления.
“
— Я несколько раз убеждался, что святой, в честь которого меня назвали, помогает мне, — признался он. — А иначе — как до сих пор мы существуем? Вот иной раз кажется, всё, полная… И тут заказчик появляется.
Мне надо ехать на конкурс, висит заявка, а денег нет. Заходят два человека. Покупают две работы просто так. И я понимаю, что еду! На «PRO-бренд» взял билеты в шесть вечера, а уехал в 11.
«ХУДОЖНИК» — ЭТО Я»
Аскольд и Серафим рассказали, что мечтают привезти в Елец выставку Владимира Гудилина — ельчанина, который в качестве художника-постановщика работал над фильмами «Стиляги», «Оттепель», «Август. Восьмого», «Географ глобус пропил». Художников связывает давняя дружба, и свои картины Гудилин готов предоставить бесплатно — нужен лишь автобус, который заберёт их из Москвы и привезёт в Елец.
Несмотря на все сложности, ни Аскольд, ни Серафим не собираются переезжать. Первый говорит, что ему жаль оставлять любимый город, второй отвечает: «Художник» — это я. Если уеду, галерея прекратит своё существование».
После того как официальная часть интервью закончилась, Аскольд и Серафим долго провожали нас на пороге галереи. Делились планами и сетовали на несправедливую к ним порой жизнь. В это время в Ельце наступал вечер. И вдруг стало понятно, что других имён у главных героев этой истории быть просто не может. Серафим и Аскольд. «Огненный ангел» и «Владеющий мечом».
Аскольд и Серафим рассказали, что мечтают привезти в Елец выставку Владимира Гудилина — ельчанина, который в качестве художника-постановщика работал над фильмами «Стиляги», «Оттепель», «Август. Восьмого», «Географ глобус пропил». Художников связывает давняя дружба, и свои картины Гудилин готов предоставить бесплатно — нужен лишь автобус, который заберёт их из Москвы и привезёт в Елец.
Несмотря на все сложности, ни Аскольд, ни Серафим не собираются переезжать. Первый говорит, что ему жаль оставлять любимый город, второй отвечает: «Художник» — это я. Если уеду, галерея прекратит своё существование».
После того как официальная часть интервью закончилась, Аскольд и Серафим долго провожали нас на пороге галереи. Делились планами и сетовали на несправедливую к ним порой жизнь. В это время в Ельце наступал вечер. И вдруг стало понятно, что других имён у главных героев этой истории быть просто не может. Серафим и Аскольд. «Огненный ангел» и «Владеющий мечом».
